Мѣстоположеніе Юсковецъ или Йиськивець, значительнѣшаго села Черевковской волости, своеобразно. Село заключено въ кругѣ, охваченномъ со всѣхъ сторонъ горнымъ кряжемъ, н открытомъ голько къ Слѣпороду, по направденію къ сосѣдинимъ Пятигорцам, помѣщаясъ на широкой низинѣ (Заливная долина Сл_ѣпорода въ 1-2 версты (Мат. Оц. Зем. ІІ луб у. 37)). Посрединѣ села возвышается большая гора, продолговатая, очертаніями напомнающая грушу, голая, обожженная солнцемъ. Народъ, замѣтивъ сходство этой горы съ Александровской, говоритъ; «ся гора и Александровська — сестры». По уступамъ горы лѣпятся мельницы и отдѣльныя деревья, а дорога глубоко запала, въ родѣ осѣвшаго подземнаго хода къ рѣкѣ. Средина ея занята старѣйшимъ мѣстным кладбищемъ.   Кое-гдѣ на крестах вѣютъ хустки, - много запавшихъ могилъ. Отъ кладбища гору называютъ горкою мертвыхъ; а также челядською,  такъ какъ рядомъ съ кладбищемъ  собиралось прежде гульбище молодежи (челяди) со всѣхъ кутовъ села, расположенныхъ между купами и линиями деревъ: въ такомъ порядкѣ: къ сѣверовостоку отъ горы лежитъ древнѣшая часть села, основаннаго Иськомъ (Іосифомъ), о которомъ разсказывають: «Прыйшовъ одынъ хазяинъ Исько и сивъ, коло его оселылась слобода. Исько ходывъ на деревянци, такъ якъ товкачъ, прыхва набыта. Якъ то було, що якись непріятели заббигалы  тоди. Исько усмотривъ, що непріятелъ иде, такъ винъ побигъ  тай упавъ, пыднявъ ту ногу деревьяну. А непріятель каже: «не стреляй и я тебе не буду». Ему узрилось, що Исько хоче стрелять. Той соби пойихавъ, а Исько уставъ и пишовъ додому. Сей кутокъ звется и теперъ Йиськивци, або Стари Йискивци. Въ ных живуть козаки Мироненки. Рядомъ съ Юскывцями Андросовка, жилье Костенковъ. За ней обеими сторонами Слѣпорода, ближе к Пятигорцамъ, раскинулась Сенькивка или Сенькивщына и Осіяновка. Къ югу отъ горы, у выѣзда на м. Оржицу   иохѣщается Загорянка, гдѣ живутъ Кряты, у которых еще недавно  держалась старая хата, длиной 7, шириной 6   аршинъ, и стѣны которой еще смывались водою, а не мазались: Охрименки, по уличному Тараненки, потому что ихъ предокъ имѣл оспу , - «бувъ таранкуватий; рядом съ Загорянкой – Мокруха или Мокрогузивка, а уголок у подошвы горы называется Терночокъ. Надъ нимъ мельницы, прежде разбросанныа, выстроились правильнымъ рядомъ. За терночком и Мокрухой протянулась въ западном направленіидо самыхъ Пулинецъ куток Пожарня, основанный Пужайломъ, вмѣстивший въ себѣ усадьбы козаковъ Демусенковъ и Чичикаловъ (Кромѣ перечисленныхъ козацких родовъ въ Юсковцахъ встречаются еще: Бараны, Голубы, Ивахненки, Коршуны, Кадькалы, Карбасы, Малыги, Покозацки, Пятаки, Сукочи, Торовики, Хижняки, Хрипуны, Чимуши, Шелудьки и Шматки. Козакъ Николай Грицунъ жившій сто лѣт, выселясь на балку Иржавецъ, образовал там посредством своихъ семи сыновей хуторъ около 100 душъ. Урочища вокругъ Юсковецъ носятъ слѣдующія названія: Шеверина, по имени владѣльцев, Орлові («орлі плодылысь»), могилы: Била, Высокій горбъ, Жолобъ, Красна и Рокитня:: «там стояло тры ломаки и хлакъ Як був непріятель – звищалы».), такъ и всѣ усадьбы мѣестныхъ пановъ. Изъ мѣстныхъ дворянских фамилій древнѣйшая Косинскіе, ихъ подсосѣдки были въ XVIII в. вѣ соседнихъ Пулинцах (Лазаревский. Ист. Очер. 101). Уличое назаваніе Косинскихь Кариленкп  по именн Кирилла Павловича. «Винъ бувъ нженерный, чи що? Як йиздить було за гряныцю, та якъ у городъ уйиздить, такъ ёму очи завьяжуть, щобъ винъ плану не зныймавъ. Багатый бувъ панъ: «одъ Савуленкового хутора и до хутора Косыиського, до Остаповськои грани усе ёго земли булы» Сынъ его майоръ Павелъ Кирилловтч Косинскій был благородной, гуманной личностью, хорошо относившийся к крестьянамъ, а внукъ служилъ одно предсѣдателемъ Лубенской земской управы. Въ ХVIII в. въ Юсковцахъ жили щ подсосѣдки и другой панской фамиліи Славинскихъ). На Славннской женился Афанасьевъ. «Винъ бувъ московській панъ, робив ревызію, що була довга, двадцять тры годы. У его було жыть, у людей по-пари воливъ було, работалы трыднёвку». Народныя воспоминанія о его потомкѣ, извѣстномъ писателѣ Афанасьевѣ-Чужбинскомъ, весьма благопріятны. Его изображаютъ добрымъ, хорощимъ селовѣкомъ и замечательным писателемъ, хотяпослѣднее качество и понимается своеобразно: онъ могъ написать вереромъ нѣсколько листовъ гшромаднаго формата, «такихъ якъ стилъ, а якъ утомлятся рукы, бере ногою перо и пише». Славинченко ( Его уличное прозвище.)

Було назбира жинокъ, угоща, щобъ казки розсказували и писни спивали. Любив, щобъ спивалы: «Серце, Кулино, не лякайся». Було и могили копае: пивныкы кольци выкопуе коло рыбачого краю – Мацькивець (См. выше въ Мацковцахъ. Возлѣ нихъ выкопана бронзовая вещица, похожая на голову пѣтуха. (Ляскоронскій. Переясл. зем. 131, 133)). Разъ розкопавъ винъ могилу, выкопавъ тарантасъ и дивку. Коса и лента у коси и перстень. На Шеверыныхъ могылах выкопавъ винъ тарилку та ложок дви, а на другый день выкопв залотого коня. У Заичыній левади выкопавъ чоловичу голову, таку якъ пудова коробка, - таке леле качалось! И не ховали». На самомъ краю Юсковецъ между ними и Пулинцами находится усадьба третьей дворянской фамиліи Асауленковъ, происходящих отъ Переяславского полкового осаула Шуньги. Капитанъ Михаилъ Асауленко квартировал въ Михновцахъ и пріобрѣлъ имѣніе отъ Кодинца ( По ревизіи 1764 г. крестьяне числились за Городисскимъ сотникомъ Кодинцемъ (А.Грановскій. Полт. епар.  396)), Красинского, а по словамъ крестьянъ и отъ Блохина. «На Пожарни жывъ панъ Блохинъ. Салдацькый панъ Мыхайло Антоновычъ Асаула купывъ у ёго дворыще и землю. Такъ Блохинъ ходивъ: что дастькусокъ хлиба, або стаканчыкъ водкы. Хлиба що въ души, а одежи що на хребти. Асаула прийшовъ изъ війскомъ и стоявъ у Нарижного, а потимъ и земель накупив ( Между прочимъ и хуторъ Асауленковъ на Иржавской балкѣ населенный Бриленками, Дудками, Кобцями, Ластовецкими и др. О происхожденіи предка передавалъ мнѣ умерший Н.М.Асауленко. Фамилія прекратиласъ). Асаула прыйде, бувало, бере кочергу, ципуру, або нагая, и ходыть по-пидъ хатами. Заситыть свитло жинка и ляже, до чериння прыпаде, що вона намерзнется за день. Винъ бачить, що свитло, думае: работае, и въ хату нейде, а у которои и не свитыться, то уранци бытыме. Марөа Соломахына була старша надъ пряхамы и котора не выставить пивмитка, такъ Соломахыну наказувалы. Асаула бывъ старый, самъ пикъ арапныкомъ». Крестьяне собственники с. Юсковецъ: Беи, Бендрики, Квитки, Коваленки, Кривенкіе, Ластовецкіе, Лыси, Солодки, Сербиненки, Цехони и Шилы присходятъ изъ подсосѣдковъ и по народному мнѣнию закрѣпощены таким образомъ. «Сталы паны просыть царыци Катерыны: «лай намъ людей». Вона сказала: «Какъ же я могу дать»? Такъ якыйсь панъ сказавъ: «Предоставъ право, такъ воны птдойдуть пидъ наше владеніе». Вона допрошуе: «Какъ же воныподойдуть»? – А такъ подойдуть, треба наложить налогы». И наложылы подушне, а гроши тоди скупи були. И прыйде голова бье, и староста бье, пытають: Йе подушне? – Нема; а може завтра, або писля завтра. Пиде чоловикъ, пита: «Що ёго, жинко, робыть?» Жинка каже: «Пиды до того, до того». Той не дае. А староста чоловика за чуба, крутыть, каже: «Ступай!» Пиде винъ до пана: каже: «Купить у мене оту нывку». То панъ – «Та возьмы пьять рубливъ». – Такъ прошу, пане, мылосты вашои, не хватыть мени й на подушне: мени треба дванадцять рубливъ. – Не дамъ. Иде чоловикъ додому и плаче: «Отакъ жинко»! Ось ёго прызывають: «А що грошей розживсь?» - Ни, - А сякый такый! Тоди посылають закуцію сквернішыхъ людей выберуть изъ села и нашлють. Сейчасъ розбывабть зимою коминъ, рвуть подушкы, и кажуть: «Якъ не буде завтра, то будемъ босого по морозу водыть».Сыдять изъ жинкою, плачуть. Иде винъ до пана то         дае симъ рубливъ. Односыть. – Ого, кажуть, якъ налякалы, той прынисъ; а ти щобъ писля завтрёго булы. Пишовъ додругого пана, продавъ другу нывкупрынисъ. Пидходыть весняне подушне. – Що, жинко, будемъ робыть? – Продамо оту нывку, а той городъ и хату бухнемъ, як не стане тіеи нывкы. Призывають у зборню, або сборщыкъ прыйде у хату: «Йе подать? Ну, гляды щобъ завтра була»! Иде чоловикъ до пана: «Купить у мене, пане, нывку». – Эге, а що тоби за неи? – Симъ рубливъ. – Я не дамъ за ту нывку семи рубливъ, то мала нывка, а якъ хочь вытягты на подушне, то продай мени и огородъ и хату. – А куды жъ я пане, пойду тоди? – У тійхати й жытымешъ. Онъ у мене вже два жыве и ти такъ жытымешъ Иде чоловик до-дому, каже жинци, а вона каже: «продаймо». Продалы земельку и грунтъ и хату, и жыве. И десятскій уже не йде на одбуткы выгоныть, бо якъ ввійде, пан говорыть: «Винъ у мене жыве у сусидахъ». И то винъ жыве, прыйде подушне: - О, ты жъ у мене въ хати жывешъ, мене й послухаешъ, дам. Пойде, дасть, оплатывсь чоловикъ, спокойный. Пидходыть ревызія, панъ пытае: «Вамъ чуть, що буде певызія пысаться? – Та чулы. – Такъ якъ буде, то я вам звищу, а вы жъ согласни, якъ я запышу въ свою ревызію. – А чого жъ, пане. Отъ пидійшла ревызія: «А що согласни? Тилькы якъ запышу перемъ, то вже й не вывезете воломъ. – Ничого, пане, пышыть. Запысавъ панъ, пожылы мы годъ, хуже стало, пожылы другый – ще хуже, та на третій годъ умеръ батько, оставсь сынъ из матерью. Плохо. Померла й маты, оставсь одынъ сырота. Забравъ панъ Имущество до себе и сына у двиръ. Дывиться той, що плохо, давай тикать. Утик, крутывсь, крутывсь, піймали, прывелы до пана. Панъ каже» Выбьмъ»! Пани просыть: «не бый»! – Бильше не будешъ такъ робыть? Якъ ище разъ такъ зробышъ, то я тебе сполощу одъ пьятъ до потылыци (Отъ Я.М.Коваленка.).

За обширнымъ выгономъ, тонкимъ, солончаковымъ, на кругломъ холмѣ стоит Успенская церковь съ отдѣльной колокольней, изъ которой въ церковь ведетъ деревянный помостъ и съ хоромами внутри. У церкви одинокій итальянскій тополь, поодаль липовое деревцо. Холмъ подъ церковью такой правильной круглой формы, что можно бы допустить искусственную насыпь, но корни деревьевъ, находимые в почвѣ, уничтожаютъ возможность такого предположенія. Церковь выстроена въ 1862 г., взамѣнъ старой, сгоревшей въ 1859 г., от разсѣянности священника о. Марка Платонова, забывшего потушить свѣчи послѣ панихтды. Пожар этот, происшедшій зимой съ ужасной быстротой, произвелъ большое впечатлѣніе на окрестныхъ жителей, выразившееся въ слѣдующемъ разсказѣ. «У Пулынцяхъ бувъ пан Опатый Левышко. Винъ винъ заризавсь через досаду брытвою у загороди. Ступеней черезъ пьять стрыбнувъ та скончавсь. Такъ ёго звелы въ сорокоустъ и правылы. Значала бура почалась, а потимъ якъ пишлы, то занялась изъ середыны. И хрестъ выкыдало изъ могилы того ризальныка». Пожаръ уничтожилъ всю старину и въ настоящее время внутри церкви останавливаетъ на себѣ вниманіе только большой (1½ арш. вышины и 14 верш. ширины. Въ археологическомъ отношеніи интересны: 1) Еванглие въ синем бархатѣ съ серебромъ кіевской печати, пожертвованное Як. Емцемъ въ 1706 г. (А.Грановский. Полт.епар. 397), 2) крестъ со вставками перламутра со сломаннымъ распятіемъ на деревянном пьедесталѣ, 3) древняя плащеница на тонкой шелковой матеріи, и 4) гарусный образъ тайной вечери (1¼ арш. выш. и 1/3 шир.), вышитый крѣпостным Асауленка. Фонъ черный, цвѣта красиво подобраны) образ Юсковской Божьей Матери. Матерь Божья изображена со Спасителемъ на рукахъ и обращеннымъ въ сторону лицомъ. Носъ с чуть замѣтной горбинкой, лицо круглое съ довольно полыми щеками и широкимъ подбородкомъ. Кисть чудная, прелестная, и видъ такойбожественной красоты отрадно дѣйствуетъ на душу. Образъ этотъ чудотворный, окруженный многими привѣсками съ изображеніемъ исцѣленныхъ глазъ, рукъ и ногъ (Древній обычай, встрѣчающійся въ храмахъ Индіи. (C-te Gobetd` Al`viella. Lidée de Dien. Paris 1892., 281.). Къ нему прибѣгаютъ въ несчастіях и болѣзняхъ. По преданію церковь построена на мѣстѣ бывшаго Слѣпородско-юсковскаго мужского монастыря, возобнавленнаго по разрѣшенію Константина Вишневецкаго, данному 8 февраля 1621 г., и заключавщаго въ себѣ церкви: Успенія Богоматери и св. Николая, во втором ярусѣ колокольни («Закр. монаст.» въ Полт. Епар. Вѣд. 1897 г. №20, 21, 798. Лазаревскій Архивн. отр.40. По неправильнымъ мѣстнымъ легендамъ св. Афанасій будто бы являлся въ видѣ старца въ Юсковскій монастырь: «святый Афанасій тутъ бувъ, а потимъ перейшовъ за Лубни».). Вокрунъ монастыря росъ дѣвстенный лесъ, деревя изъ котораго, четвертей 15 въ обхватѣ, выкапывают иногда. «У сели булы: олени, дыки козы, рогы находылы; разъ рогы выкопалы у болоти». И теперь еще попадаются бывшія монастірскія левадки, окопанныя для пасикъ, съ грушами, вишнями и терномъ. Были также ямы для пиленія (Кромѣ владѣній въ Юсковцахъ, населенныхъ крестьянами: Борисенками, Лябахами, Мирошниченками, Остапенками и др., монастырю принадлежали еще хутора: Слѣпродский, жилье Кондей и Сирихъ, и Иржавскій или Казенный, где живутъ: Баранники, Кравци, Кривоякори, Кушнири, Онишки и Сушичи. – И Мгарской монастырь имѣл здѣсь островъ, купленный въ 1665 г. У Маріи Бухатихи. (Лазаревскій. Очер. Полт. Луб., 112).). Юсковцы, возникшія, вѣроятно, одновременно съ монастыремъ (Лазаревскій Ib. 12. На картѣ Боплана обозначены Есковцы. – Подпочва на выгонахъ бѣлая съ зеленоватымъ отливомъ глины, которую жители продаютъ сосѣднимъ селамъ. Есть небольшое мѣстное производство, вышиваніе килимовъ, по 12-15 р. каждый.), теперь большое село, насчитывающее сверхъ 2500 жителей, средняго роста съ темнорусыми волосами и сѣрыми глазами. Носы толстоваты; между мужчинами незамѣтно красивыхъ лицъ, среди женщин есть миловидныя, лица продолговатыя; особенная мѣстная черта – вялость, медлительность, медленное произношеніе, склонность къ пьянству и къ имущественнымъ преступленіям. Мужския одежды длинныя со сборами. Очипки круглые и головная женская повязка также, концы платка заткнуты; прежде торчали, какъ роги. Дѣвки «запынаются». Цвѣтовъ на головѣ, кромѣ молодой и старшей дружки, не носятъ, а завязываютъ ленту на головѣ бантомъ. Юбки до 3-5 усовъ много кофтъ, сподницы съ плюшевой надшивкой.

Къ западу отъ Юсковецъ расположилось треугольникомъ небольшое село Пулинцы на Слѣпородской низинѣ между горами. Узкій край села у гребли и Слѣпорода, образующій вершину треугольника, сливается съ Юсковцами и называется Загребельемъ, на которомъ расположены: панская усадьба Великожоновъ и козачьи: Клименка и Шкарбаня. Слѣдующій кутокъ носитъ названіе Бродка или Петрусивщины, жительство Петрусей, бывшыхъ крестьянъ Полторацкого, также Величекъ, Клименковъ и Мищенковъ. Затѣмъ посреди села примкнули къ выгону куты: Молювахновъ, Великожоновъ, Лѣвишковъ, населенных козаками такихъ же фамилій, панами Левѣшками и козаками Журманами, выселившимися изъ Оробьевъ. У Пулинской горы, на сѣверномъ краю села стоитъ небольшая церковь Трехъ святителей, построенная въ 1867 г., а до того Пулинцы присоединялися къ Юсковскому приходу (Внутри церкви всѣ намѣстныя иконы въ богатыхъ серебряныхъ ризахъ, также небольшой образ Ахтырской Божьей Матери въ Массивных серебряных шатахъ, внизу начертаны: двуглавый орелъ и 1765 годъ. Образ пожертвован Павлиной Левѣшковой. Под церковью въ склепѣ похоронены помѣщики: Василій и Титъ Великожоны, послѣдніе въ родѣ.). У рѣчки подъ лѣсомъ живутъ Галичи и крестьяне: Кошели, Морозы и Савченки, на древнѣшемъ куте, где жилъи осадчій Пулиней  (Неизвѣстно, какое отношешеніе между этимъ Пулинеемъ и фамиліей Полунеѣвъ. Въ XVII в. Пулинцы заложены были Іереміей Вишневецкимъ вдовѣ гетмана Сулимы на 1000 золотыхъ. (Лазаревскій. Луб. И Вишнец. «Кіев. Стар.», 1896 г. ІІІ, 344).), давшій названіе селу. Съ этимъ кутомъ связано древнее преданіе объ отраженіи какого то войска, быть можетъ татарского загона, отъ Пулинецъ: «Уперед того, где Галычиновъ кутокъ, не много було села и встроеный бувъ ковороть (царына). И ось ишло якесь військо воювать на Пулинцы. Такъ якый то бувъ у йихъ лыцарь, що могъ замовыть такъ, що жытельци не моглы ни втекты, ни ркъ изнять. Тоди не стрелялы зъ ружей, а зъ пукалокъ, або зъ лукивъ. Такъ селянынъ прыцилывся якось та вбывъ лукомъ такы, стрелькою. Такъ військо и стрелькы свои покыдалы и повтикалы». О другом отрядѣ передаютъ следующий разсаказъ:  «Ищло сюды черезъ село військо; хотилы вони запалыть село, та Хивторацькый давай просыть, щоб не палили. А мый батько, - казала баба, - навозывъ стогъ высокый и злизъ винъ на той стогъ и дывывсь на те вийсько. Тамъ була жинка Паранькивна и варыть вареныкы въ горшку, чы въ чавуни, вытягае на лаву, чы на стилъ. А зъ того війська той ускочыть, вареныкивъ два, тры ухопыть, а той два въ хату війдуть и беруть скильки захватять и убираются мерщій. А пыщу ихню, якъ воны пишлы могылы (Могилы разсѣяны по степи къ хутору Вязовку. Объ урочище «Осняги» разсказываютъ: «Чоловикъ Пулинській Павло Сластенъ бывъ на заробиткахъ и ёму баба указувала: «Якъ прыйдешъ ты сынку, додому, то есть у такимъ то урочыще «Освягы» дорожка и по-зъ ту дорожку клыночокъ зъ прежнихъ преждовъ неораный и на тимъ клыночку як бы ты покопався, то и тоби и твоимъ дитям було бъ. Я самъ у тимъ мисти выкопавъ посты у поясъ, такъ земля була рушена, находывъ скла. (Отъ Андріяна Тетянченка). Кромѣ Осняговъ при Пулинцахъ есть еще яры: Мокруха съ криницей, Стийло, гдѣ отдыхаетъ скотъ и освѣщают криницу, лѣсъ Кругликъ также съ криницей. У Слѣпорода Манцеви кладки и Погориле болото. О послѣднемъвспоминаютъ: «Одынъ крестьянынъ Прокипъ Панибратенко накопавъ картопли и запалывъ пень по середыни. Одъ того пня зачавсь пожаръ, дерево и комыши погорилы. Сбиглысь Юскивци и Хорошкы и копалы кругомъ того лиса ровъ.) робыть, такъ забиралы видрамы свыней кормыть». Пулинскія панскія фамиліи мѣстнаго происхожденія, крестьяне за исключеніемъ четырехъ семей: Басарабивъ, Лимаренкивъ, Нетрипайливъ и Цапенкивъ, переведенныхъ Великожонами изъ с. Корпіевки, пирятинскаго у., также вышли изъ подсусѣдковъ. О томъ, какъ паны выдвинулись изъ козацкихъ рядовъ, какъ разбогатѣли,о сословных отношеніяхъ и крѣпостномъ првѣ  мѣстныя преданія повѣствуютъ так: «Много тоди обиждалы козакивъ казенною роботою: дорогы копалы, садылы дерево. Днивъ два дома, а то на роботи. Участокъ оддилять, щобъ садылы дерево и глядилы. А одъ пана не займають туды на роботу. Панъ каже: «Ты вже сыды въ мене, я тебе буду зодягать, за тебе повынносты оплачувать. А потимъ якъ пройшло, тоди вже годи, тоди нагаею: ты вже мій! Пидкынулы голодни года, и воны земли позабыралы въ людей задаромъ: за пудъ борошна. Отъ пидходыть чоловикъ позычать гроши. – Такъ я тоби, Иване, каже панъ, позычу гроши на такый то строкъ, а въ тебе йесть тры, чотыри дни нывы, то якъ ты мени въ той строкъ не оддасы денегъ такъ моя земля та буде. Той выставывсь деньгамы, на той день несе деньгы. А панъ узявъ та зйихавъ зъ дому на той день. А тоди на другый день не прынима денегъ: «иды соби, а моя ныва зостается». Мій дидъ якъ бувъ пысаремъ и свого ридного сына обійшовъ, не запысавъ у ревызію и такъ багацько времени продолжылось и выйшло: платыть недоимки за обойдени души. И тоди за ту недоимку 15 десятын узявъ панъ м гроши заплатывъ у казну.Левишкивъ предокъ служывъ у городи и заслужывъ дворянства. У выликожона пиши люде ходылы тилькы одынъ день пидъ молотьбу до-дому, а то разъ-у-разъ пану. По мисяцю и косылы и молотыли». Жители, которыхъ при основаніи прихода было до 900, а теперь 1100 съ лишнимъ, занимаются исключительно земледѣліемъ, хотя земля наполовину нехороша. Богачей нѣтъ, есть нѣсколько состоятельныхъ семей, имѣющихъ по 40 дес., гораздо болѣе имѣетъ по 10 – 15 дес., еще болѣе малоземельныхъ съ 2 – 5 дес., и наконецъ бывшіе крестьяне Левѣшка безземельны. Населеніе небольшого роста, темнорусое, глаза сѣрые, моды юсковскіе.